Душа Мира. Книга II. Песнь 14 “Савитри” Шри Ауробиндо

Душа Мира

Книга II. Песнь 14

Стремление Ашвапати привело к ответу, скрытому таинственной вуалью.
На заднем плане пространства Разума, мерцающем вдали,
Виднелся шахтный ствол – его зев пламенеющий разверстый;
Казался он воротами в приют уединения, в котором созерцают радость,
5. Каким-то входом в некую мистерию, в обитель тайную.
Из этого поверхностного и вечно озабоченного мира
Дорога уводила в недра к неизвестному, к источнику,
В туннель, связующий с глубинами Всевышнего.
Она нырнула вниз мистическим ручьем надежды
10. Сквозь множество слоев бесформенного и немого «я»,
Чтоб в этом сердце мира достигнуть максимальной глубины,
Чтобы оттуда хлынул бессловесный зов,
Просящий Разум, пока ещё невосприимчивый,
Зов, выражающий незримое и страстное желание.
15. Свет шахты был как будто бы перстом какой-то тайны, манящей внутрь,
Перстом, пронзившим атмосферу этих недр хрустально чистую,
Чтоб обратиться к Ашвапати из некой близкой потаённой глубины:
Как если бы послание от скрытой души мира
И импульс радости там притаившейся,
20. Излившийся из чаши погруженного в раздумья счастья,
Мерцали в зеве этой шахты, украдкой продвигая в Разум
Света восторг безмолвный и трепещущий,
Изысканность и страсть огня, похожего на розу.
Как тот, кого манит приют духовный, некогда утраченный,
25. И тот, кто ныне ощущает близость ожидающей любви,
Вошел он, звуками таинственными привлекаемый,
В зев тот неясный и дрожащий,
Который сразу же объял его и спрятал от погони дня и ночи.
Возник какой-то голос приглушенный, многозвучный –
30. Все звуки следовали друг за другом и в то же время повторялись.
Зов этот к наслажденью непредвиденному, тайный
В призывном голосе кого-то давно известного и горячо любимого,
Но имя чьё, уж, позабыто умом непомнящим,
Вёл сердце праздное к восторгу и экстазу.
35. Бессмертный зов очаровал плененный слух.
Затем, звучание мистерии властительной снижая,
Он стих до шепота, звучащего вокруг души.
Казался он томленьем пылким одинокой флейты,
Чей звук струится по берегам воспоминаний,
40. Слезами страстной радости глаза переполняя.
Он оттенял безлунную ночную тишину назойливой мелодией,
Похожей на щелчки сверчка с его высокой односложной нотой,
И бил по нервам мистического сна
Своим настойчивым магическим сигналом к пробужденью.
45. Звук мягкий, как у колокольчиков ножных браслетов,
Наполнил серебром дороги сердца уединенного;
И танец этот скрасил одиночество непреходящее:
Забытая, оставшаяся в прошлом, сладость пришла с рыданиями радости.
Звук временами представлялся доносящимся издалека
50. Позвякиванием мерным мелодичным каравана длинного
Шагающих верблюдов иль гимном безбрежья леса,
Торжественным напоминанием, идущим от храмового гонга,
Гудением пчел, которые напились меда в полях, залитых солнцем,
В страстном экстазе полуденного лета,
55. Иль отдаленным гулом странствующих волн морских.
В дрожащем воздухе разлился фимиам,
В груди затрепетало мистическое счастье,
Как если бы невидимый Возлюбленный пришел,
И проявилось вдруг очарование Его лица,
60. И радостные руки прикоснулись к ногам искателя,
И изменился мир от красоты Его улыбки.
Так Ашвапати оказался в царстве удивительном бесплотных тел:
То было обиталище чувств интенсивных без наименований и голосов.
Здесь ощутил он глубину, что удовлетворяла высоте любой,
65. И обнаружил тот укромный уголок, который все миры мог заключать в себе,
То место, что являлось средоточием сознательным Пространства,
Коротким промежутком вечности в сердце у Времени.
Безмолвная Душа этого мира там пребывала:
Там пребывало Существо – Присутствие и Сила –
70. Одна особенная Ипостась, которая была собою и всем на свете,
Которая лелеяла Природы милые и сопряженные с опасностью пульсации,
Преобразуя их в чистейшие небесные биения.
Та Ипостась, которая могла любить любовью безответной,
Встречая наихудшее и обращая это самое плохое в наилучшее,
75. Та самая, что исцеляла горькую безжалостность земли,
Преобразуя всякий опыт в наслаждение;
Она качала колыбель вселенского Дитя,
В плачевные пути рожденья вмешиваясь,
И унимала слёзы руками радости;
80. Она зло приводила к потаённому добру
И ложь, в себе уверенную, обращала в радостную правду;
И её силой стало обнаружение божественности.
Разума Бога сверстница и безграничная, –
Она внутри себя несёт и яркий свет, и семя:
85. То семя, которое вновь порождает Вечного,
Тот яркий свет, который отменяет в смертных смерть.
Всё стало ко всему родным и сущностным, и близким,
И близость Бога была везде;
Не ощущалось ни завесы, ни грубого инертного барьера,
90. И Время не могло здесь изменить, и расстояние – разделить.
В глубинах духа горело пламя страсти,
И все сердца объединяло неизменное прикосновенье благоденствия,
Пульс одного блаженства от поклонения единого
В небесной выси неумирающей любви.
95. Во всём здесь пребывающее внутреннее счастье
И ощущение космических гармоний,
Неизмеримая и полная покоя вечность
Добра и радости, и красоты, и истины соединились воедино.
Здесь было бьющее ключами сердце конечной жизни;
100. Здесь дух, лишенный формы, стал душою формы.

Всё было здесь душой иль сделано лишь только из вещества души;
Непостижимая земля души была укрыта небесами этой же души.
Всё познавалось здесь духовным чувством:
Здесь не присутствовала мысль, и только собственное знание – одно оно
105. Овладевало всем при помощи отождествления, побуждаемого духом,
При помощи родства душ «я» с другими «я»,
Прикосновения сознания к сознанию
И взгляда существа на существо с вниманием глубочайшим,
И сердца обнаженного, открытого к другому сердцу без стен словесных,
110. Единодушия разумов, способных видеть в мириадах форм
Свет изливающий единства с Богом.
Здесь не присутствовала жизнь, но сила страстная,
Наичистейшая и глубочайшая,
Осознавалась и ощущалась как тонкая духовная энергия,
115. Что с трепетом передавалась от души к внимающей душе,
Воспринималась как влияние сокрытое, движение мистическое,
Свободное, счастливое и интенсивное сближение
Существ любых без масок и проверок.
Без этой силы не смогла бы никогда существовать жизнь и любовь.
120. Те́ла здесь тоже не было, ибо тела́ здесь не нужны,
Душа сама была своею собственной бессмертной формой,
Способной в одночасье ощущать связь с душами другими
Теснейшую, конкретную, блаженную, невероятно истинную.
Как тот, кто продвигается во сне сквозь ясные виде́ния
125. И истинную значимость всех этих внешних форм осознает,
Здесь, где реальность стала своим собственным виде́нием,
Осознавал явления Ашвапати по их душе, а не по наблюдаемому образу:
Как тот, кто долго жил в любви единым существом с другими,
И не нуждался ни в словах, ни в знаках при контактах сердца с сердцем,
130. Общался он безмолвно со всеми существами,
Не скрытыми материальной оболочкой.
То было место обитания самой души:
Очарование озёр, ручьев и красота холмов собой являли
Текучесть и неподвижность душевного пространства,
135. Равнины и долины – разнообразные участки радости души,
Сады, что были духа цветочными полянами,
Здесь представляли медитации о мечтаниях звонких,
А воздух был дыханием чистой бесконечности.
Благоухание блуждало разноцветной дымкой,
140. Как если б аромат и колорит цветов душистых
Смешали, чтобы повторить божественную атмосферу.
Взывая не к глазам, а лишь к душе,
Как в доме собственном, жила здесь красота.
Всё было здесь прекрасно по праву собственному
145. И не нуждалось в одеждах пышных.
Все формы были похожи на тела Богов –
То был духовный образ, что окружает душу,
Поскольку мир вокруг и сущность индивида здесь были одной реальностью.

В сияющих покоях сна духовного сидели здесь те существа,
150. Что на земле до этого были одеты в форму тела человека, а ныне,
Между рождениями своими, в беззвучном трансе находились.
Вехи рождения и смерти остались позади,
Остались позади и сцена краткая трудов земных,
И долгие дороги с их счастием небесным и адскими страданьями;
155. Они вернулись в мир души глубинный.
Собрали их для отдыха перед рождением новым: и личность,
И характер претерпевали здесь измененье в оцепенении сонном.
Они перебирали в трансе этом в обратном направлении «я» пережитые свои,
На фоне этих воспоминаний в раздумьях каждой новой личности
160. Предвидящих, пророческих
Сформировалась карта курса той судьбы, что предстояла каждому из них:
Адепты собственного прошлого, первопроходцы собственного будущего,
И избиратели той участи, что сами предрекли себе –
Они все ожидали здесь пришествия на землю для новой жизни.
165. Та Личность, что сохраняется при разрушении миров,
И остается вечно той же самой в самых разных образах,
Неразличимых внешним разумом,
И принимающая в странах нам неведомых неведомые имена,
Сквозь Время на прошедшей земной странице след оставляет
170. Взрастающей фигуры своей сущности сокрытой
И учится на опыте тому, что дух уже познал,
Пока она не сможет увидеть Бога и свою истину ожившую.
Они должны еще раз встретиться с игрой-проблемой нового рождения,
С экспериментами души – восторгом и страданием,
175. И мыслью, и побуждением, что свет бросает на деяния слепые,
И предприятием рисковом, ведущим «я» сквозь формы мира сущего
По всем дорогам обстоятельств,
По внешним сценам и по внутренним движениям.

Так Ашвапати в центр творения пришел.
180. Дух, странствующий от состояния к состоянию,
Находит здесь, в своей начальной точке, успокоение
В аморфной силе и безмолвной неподвижности,
Вынашивая страстное волнение мира Души.
Всё то, что было создано и некогда разрушено,
185. Спокойная настойчивая прозорливость неизменного Единого
Неумолимо пересоздает и оживляет заново:
Все убеждения, силы, жизни, существа
На время в эту неподвижность помещаются;
Им придают там цель иную и направление новое
190. И переформируют их образ и природу их.
Они всё время изменяются, и изменение всё время нарастает,
И проходя сквозь фазу смерти плодотворную,
И после сна их долгого и заново воссоздающего
Они вновь получают своё место в процессии Богов,
195. Пока не завершится работа эта во Времени вселенском.

Здесь было место, в котором формируются миры.
Был промежуток здесь между поступком и поступком новым,
Между рождением и возрождением, меж сном и бодрствующим сном,
Тот промежуток, что силу придает творению и бытию.
200. Вне этого пространства лежали области блаженства и покоя,
Безмолвные места рожденья света и надежды, и любви,
Истоки божественной гармонии, небесного экстаза.
В оцепенении голосов этого мира
Без размышленья Ашвапати осознал мгновение вечности;
205. Его познание, избавленное от нарядов чувства,
Осознавало без слов и мыслей при помощи отождествления;
И существо его увидело себя без покровов своих,
Из бесконечья духа спустилась жизни линия.
Вдоль по дороге света внутреннего, чистого
210. Среди громад Присутствий, в одиночестве,
Под наблюдающими взглядами неназванных Богов
Его душа, как одинокая сознательная сила, проследовала
К завершению пути, который вечно снова начинается,
Сквозь тихую немую неподвижность приближаясь
215. К источнику всех сущностей – божественных и человеческих.
Там он увидел в равновесии могучего единства
Бессмертную фигуру Два-в-Одном – некое существо,
Что слилось воедино из двух тел, обнимающих друг друга, –
Фигуру двоевластия из двух объединенных душ,
220. Которая была поглощена глубоким творческим восторгом;
Транс этого блаженства поддерживал мир человеческий изменчивый.
За этими Двумя стояла в сумерках рассвета Божественная Мать,
Которая их породила из Непознаваемого.
Всегда сокрытая, она ждала дух ищущий;
225. Хранитель высших, недостижимых пиков,
Ведущий путника незримыми путями, –
Она стоит на страже аскетического подступа к Единому.
Властителем первопричины любого плана необъятного,
Пропитывающим своею мощью космические солнца,
230. Является Она. Она же – и вдохновитель этих многочисленных работ,
И тот мудрец, который расставил знаки на этой сцене.
Над всем этим стоит Она, которая и подпирает это всё, –
Единоличная всесильная Богиня, всегда сокрытая вуалью тайны,
Чей мир есть маска непостижимая Её;
235. Века – лишь поступь Её шагов,
А их события есть Её мыслей воплощение,
А всё творение есть нескончаемое действие Её.
Дух Ашвапати стал сосудом Её силы;
Безмолвный, с бездонной страстью своего желания
240. Он к Ней простёр сложенные для молитвы руки.
Его трепещущему сердцу явился жест тогда –
Величественный отклик, отодвигающий в сторону миры:
Из этой блистающей мистерии Её рука в приветствии
Взметнулась, отбросившая наполовину извечную вуаль Её одежд.
245. Свет появился тихий и непреходящий.
Увидел он загадочное очертание Её лица,
Пленился светлыми обширными глубинами
Той восхитительной мистерии, что создал взор Её.
Ошеломленный Её неумолимым светом и блаженством,
250. Став Её безграничной сущности частицей,
Навеки покорённой молниеносностью и сладостью Её энергии,
Бросаемой на берега экстаза необъятного,
До дна напившийся вина духовного,
Он влил в разорванную тишину своей души
255. Крик обожания и страсти,
И безграничного предания и собственного разума,
И сердца молчаливого всем повелениям Её
И потерял сознание, и распростерся у ног Её.